Традиции и быт абхазского народа
Абхазия — уникальная природная зона интенсивного оздоровления. Две – четыре недели отдыха па побережье и вы активны, уравновешены и никаких болезненных симптомов. Одна из причина интенсивного оздоровления – состав абхазского воздуха вблизи побережья и реакция организма на поглощаемые составляющие воздуха. Еще одно сокровище Абхазии – воздух. Он богат отрицательно заряженными ионами, морскими солями, кислородом ( 41%), ( для сравнения – содержание кислорода в Москве всего 8%!). Воздух же жилых помещений сильно перенасыщен положительными ионами, а вот целебных отрицательных ионов катастрофически не хватает. Так, если в горах Абхазии количество отрицательных ионов около 20000 в 1 куб. см воздуха, в наших лесах 3000, то внутри помещений их всего 10-20. А ведь воздух, лишенный ионов, подобен пище без минералов и поэтому приводит к дистрофическим изменениям во многих внутренних органах – сердце, легких, печени, почках, сосудах. Такое активное воздействие внешней среды во многом объясняет феномен долгожительства в Абхазии. Если в целом по Советскому Союзу долгожителей (свыше 100 лет) приходится 100 человек на миллион жителей, то в Абхазии с населением 215000 человек (перепись 2003 года) их насчитывается около 250. В общем, на Кавказе проживают 42% всех жителей планеты, кто достиг ста и больше лет. Важным фактором, способствующим долголетию в Абхазии, кроме природных условий: горно-морского климата и ионизированного воздуха — является правильный режим дня с ритмичным чередованием труда и отдыха, усвоенный местным населением в течение всей жизни.
Психологи, используя специальные тесты среди сельских долгожителей Абхазии, установили, что долгожители склонны считать все, что происходит в их жизни, результатом своих собственных действий, а не каких-либо внешних сил. Люди такого типа встречаются чаще всего среди физически и психически здоровых стариков. Поэтому вполне возможно, что кандидатами в долгожители являются личности, берущие на себя ответственность за все, что с ними происходит в жизни, и чувствующие себя хозяевами своей судьбы.
Для абхазских долгожителей характерна психологическая устойчивость. Сильно развито чувство самоконтроля. Одна из абхазских долгожительниц свое долголетие объясняла умением быть терпимой. Она не позволяла себе ни при каких обстоятельствах раздражаться, волноваться из-за мелких неприятностей, а к крупным старалась относиться философски. “Если меня что-то беспокоит, я сразу полностью не расстраиваюсь. Я начинаю беспокоиться “постепенно”, растягиваю, так сказать, мое беспокойство на долгий промежуток времени, чтобы при этом сохранить контроль над собой, спокойствие и философский подход. Таким образом я защищаюсь от чрезмерных страданий и напряжения. Главное – казаться другим спокойной, сдержанной. Этому я научилась у своих родителей”.
Традиции и быт абхазского народа
Отметим, что абхазские долгожители гордятся своей сдержанностью – мелкие ссоры и брань рассматриваются как ненужное раздражение и бессмысленная трата времени…Только от нашей внутренней силы зависит, проявляем ли мы целеустремленность и решительность, способны ли направлять свою энергию по собственному усмотрению или же чувствуем себя жертвой внешних обстоятельств. В идеале каждый из нас должен чувствовать себя творцом своей судьбы. Успех зависит от нашего отношения к жизни. То же самое подтверждает народная мудрость: “Как проведешь ты на свете жизнь, так она и пройдет”.
Академик А.А. Микулин (1895-1985) писал: “Большинство наших недугов – причина лени, безволия, малой двигательной активности”.
В Абхазии этикет – не просто внешняя форма умения держать себя в обществе, а часть «абхазского аламыса», т.е. «совести народа».
Встретились люди – вдвоем или группами, дома или в гостях, на работе или в пути, в лесу, в горах, знакомые или незнакомые. Их общение начинается с приветствия. Этой доброй традиции абхазы придерживаются строго и неукоснительно. Не поздороваться или не отвечать на приветствие считается верхом невоспитанности, даже оскорблением. Приветствие при встрече человека является элементарной обязанностью каждого, независимо от степени знакомства, пола и возраста, места и времени встречи. Традиционными формами являются: “Доброе утро!” (Шьжьыбзиа!), “Добрый день!” (Мшыбзиа!) или “Добрый вечер!” (Хулыбзиа!). Отвечают словами: “Добро тебе видеть!” (Бзиа убеит!) или “Добро пожаловать!” (Бзаала уаабеит!). Первым приветствует подошедший, мужчина – женщину, старший – младшего, всадник – пешего. При этом тот, кто сидит на коне, должен привстать на стременах, ибо никого нельзя приветствовать в сидячем положении.
Мужчины, приветствуя друг друга, поднимают правую руку перед собой до уровня груди, слегка сжав при этом пальцы в кулак (возможно, в этом мужественном жесте сохранился пережиток военного приветствия мужчин посредством приподнимания тяжелого копья). Рукопожатие не обязательно, зато принято взаимно осведомляться о здоровье и делах собеседника и его родственной группы.
При разных видах деятельности – разные формы приветствия. Так, работающему в поле говорят: “Добро тебе делать!”, собирающему виноград – “Чтобы ты благополучно спустился с Нара!” (Нар – название полузабытого древнейшего божества небесной высоты и высоких деревьев с виноградной лозой), идущему на охоту – “Тебя ждет дичь, смерть которой настала!”, а в ответ – “Вместе нас ожидает!”, пастуху – “Добро да пасется твое!”, перегоняющему скот на альпийские пастбища – “Добро погнал ты в горы!”, попутчику, которого догнали – “Добро тебя ждет!” и т.д.
Первейшим элементом культа старших является вставание при каждом их появлении. “Даже корова поднимается с места, когда другая подойдет к ней, а как же человеку не почтить человека вставанием”, – говорят абхазы. Само слово, обозначающее оказание почтения вставанием, в переносном смысле выражает понятие “уделить внимание”, “оказать хороший прием”.
Вставание при появлении любого постороннего человека считается признаком уважения к нему. Не встать, когда заходит человек – значит проявить к нему неуважение и даже в известном смысле оскорбить его. Причем встают как хозяева, так и гости при каждом появлении человека, если даже последний был уже здесь и только что вышел. Когда заходит кто-нибудь из своих молодых, старший не обязан вставать. Но если присутствует при этом гость, то и старик приподнимется с места – не столько из-за молодого, сколько из-за того, что хозяин не может сидеть, пока на ногах его гость. Молодые, в том числе сын и дочь, даже давно ставшие сами родителями, не имели права садиться в присутствии отца. Нечего и говорить о том, что праздное лежание не согласуется с обычаем. Поэтому молодые юноши и девушки обычно ложатся спать позже, а встают раньше всех.
Традиции и быт абхазского народа
Одним словом, в присутствии старших надо стоять. Но и стоять можно не по-всякому – только на некотором почтительном расстоянии от старшего, а если на лестнице – то ступенькой-двумя ниже. То же самое с сидением. Сесть лучше не тотчас же после того, как старший попросит это сделать, и не вплотную, не рядом с ним; хорошо, если на отдельной и более низкой скамейке; не допускается сидеть вразвалку, с раскинутыми по сторонам ногами или заложив ногу на ногу. Идя вместе со старшим, не проходят вперед ни в помещении, ни вне его, не пересекают ему дорогу, а также не проходят между стоящими рядом людьми. Закурить у старшего не попросят и вообще не курят при нем. Почтительно стоят, когда он произносит тост. Следует подать старику огонь, если он курит, и поддержать ему стремя, когда он спешивается или садится на лошадь, причем на лошадь пожилого молодые не садятся. Осуждается многословие. О любви, о женщинах и даже о своих детях в присутствии отца и вообще старших говорить не принято.
Большое значение для соблюдения хорошего тона имеет умение при необходимости тактично умолчать, найти нужную форму для отказа от предложения, пусть даже известно заранее, что предложение это и не будет принято. Вот, например, такой штрих. Допустим, вам захотелось пить. Но если вы хорошо разбираетесь во всех мелочах абхазских церемоний, то не сразу возьмете в руки поданный вам стакан воды, а сначала осведомитесь у присутствующих, не желает ли кто-нибудь из них утолить жажду, и только получив отрицательный ответ, выпьете воду, скромно отвернувшись. Но не всегда процедура завершается на этом. Бывает и так, что одному из старших, которому вы только что предлагали стакан воды, на самом деле тоже хочется пить, но он умолчал об этом из вежливости, собираясь напиться после вас. В таких случаях нельзя оставлять и это без внимания, и вы деликатно приносите извинения за свою невольную оплошность.
Сколько в абхазском языке удивительных формул вежливого обращения, щадящих самолюбие человека, возвышающих его честь и достоинство! Приведем несколько примеров. Допустим, в беседе пришлось прибегнуть к выражению: “Знаешь ли ты, в чем дело?” (абхазы говорят между собой “ты”, обращение на “вы” не принято). И вы, подчеркивая авторитет и познания своего собеседника, тут же скромно добавляете: “Хотя что я могу сказать такого, чего бы ты не знал!”. Человеку в благодарность говорите “спасибо”, а он в ответ: “Пусть врагу придется благодарить тебя”. Пришлось попросить человека сделать какое-нибудь незначительное одолжение, и на этот случай имеется соответствующий “оправдательный документ”: “Хотя такое поручение и недостойно тебя”. Если позади вас оказался уважаемый человек, можно и это искупить предусмотренными для такого случая словами: “Прости, что сижу спиной к тебе”. Нельзя прерывать говорящего, особенно если он является старшим, но когда такое все же случается, к вашим услугам необходимый готовый стандарт: “Твою речь золотом я режу (прерываю)”.
Следует сказать несколько слов о культуре ведения абхазского застолья. После рассаживания гостей – по старшинству, вперемежку с местными почетными людьми – воцаряется тишина. Распорядитель, которым бывает обычно кто-нибудь из уважаемых и красноречивых соседей, выступая от имени хозяина, приветствует гостей, коротко рассказывает о поводе встречи, передает благодарность устроителя торжества за посещение, его извинения за возможные недостатки и неудобства, просит всех присутствующих не спешить, оказать уважение и внимание хозяину, украсить его праздник, весело провести время, поесть и выпить на здоровье. Заканчивая, он обращается по имени к старейшему из сидящих за столом местных жителей, предлагая приступить к еде, на что старейшина, пригласив, в свою очередь гостей, приступает к еде, а за ним и все остальные.
Но все это только прелюдия, во время которой собравшиеся знакомятся, закусывают и пьют – в основном водку или коньяк – за встречу. Она длится до тех пор, пока не будут поданы основные блюда – горячая мамалыга, вареное мясо и виноградное вино. Главный акт – впереди. Он также начинается принятием одного – двух предварительных стаканов вина. Только теперь наступает долгожданный момент. На видное место выходит хозяин со стаканом вина в руке, он произносит речь во здравие избираемого главы стола – тамады, и опорожняет свой бокал. Все пьют за него, он благодарит за доверие и берет “бразды правления” в свои руки. Тамада должен обладать знанием местных обычаев, уметь произносить заздравные тосты, отличаться выдержкой и выносливостью в отношении принятия напитков, ибо покинувший стол не может возвратиться обратно. Главной обязанностью тамады является не столько напоить гостей, сколько оказать им все положенные знаки внимания и почести, предусмотренные обычаем.
Пищу, за исключением жидких блюд, едят руками. У абхазов с давних времен существует традиция пользования отдельной посудой, и каждый член семьи ест из своей тарелки или миски, пьет из своего стакана или кубка. В повседневном быту скатерти не использовались, однако во время приема гостей стол накрывался домотканой скатертью. На колени каждого гостя расстилали домотканые полотенца, игравшие роль салфеток.
Вот как описывает абхазское поселение К. Симонов: “Я вижу абхазские деревенские дома, чем-то похожие на свайные постройки, – традиция, оставшаяся от старых времен, когда вокруг Сухум-Кале тянулись болота и топи. Зеленые сухие и жаркие жилые комнаты на вторых этажах, а внизу только кухни и кладовки. А перед домами от самых ворот до самых дверей в дом – ровные, как стол, курчавящиеся короткой травкой, чистые полянки – такие, словно хозяева хотят сказать гостям: входите, и пусть ничто не мешает вам открыть двери нашего дома!”.
Для строительства жилого дома годилось не всякое подходящее на первый взгляд место. Поэтому перед тем, как приступить к строительству, довольно долго искали “счастливый” участок земли. Способов для его определения было много. Иногда на приглянувшемся месте, где предполагалось строительство, клали массивный камень и поливали его сывороткой. Если через пару дней под ним оказывались черные муравьи, то земля считалась благополучной. Существовал и другой способ: ночью приходили на предполагаемое место жительства и начинали оглядываться по сторонам. Если появлялось нечто вроде света, исходящего от некого невидимого огонька, то можно было начинать строительство. Счастливый участок выявлялся также при помощи куриных яиц: с разбитыми верхушками скорлуп их клали на ночь в углах будущего дома. Если яйца и утром оказались полными, это означало, что место выбрано удачно.
По окончании строительства дома хозяин устраивал Владычице земли моление, которое ныне превратилось в пышное новоселье.
Важнейшим элементом дома был балкон – просторный, тянущийся вдоль всего фасада. В самом доме было несколько помещений. Первая, большая комната, часто называвшаяся по-русски залом, служила в качестве гостиной. Хозяева практически ею не пользовались, т.к. практически в любое время дня и ночи она должна была быть готовой для приема гостей. Это была парадная, красиво убранная комната. Вдоль стен стояли кровати с аккуратно сложенными постельными принадлежностями. В центре помещения находился стол, окруженный стульями. Стены украшались белыми орнаментированными тканями, полотенца и другими рукодельными изделиями хозяйки и ее дочерей.
Непременным атрибутом дома был восточный камин с широкой открытой топкой. Устраивался он обычно в месте соединения зала с другими комнатами. Лицевая сторона передней укладки камина украшалась резьбой.
Залом хозяева практически не пользовались, повседневная жизнь семьи протекала в других, сравнительно небольших комнатах, где домочадцы собирались по вечерам, женщины и девушки занимались рукоделием, здесь же укладывались спать.
На территории абхазской усадьбы было еще одно помещение – это кухня. Она располагалась в нескольких метрах от «большого дома» на заднем дворе. Пол здесь был земляным, потолок отсутствовал, посередине стоял очаг, где постоянно поддерживался огонь.
Рядом с домом располагаются хозяйственные постройки: плетеный кукурузник на высоких столбах или другое подсобное помещение для хранения зерна, помещение для коз, сарай для скота, навесы для хлева и пр. Все реже встречаются зарытые в землю в особых помещениях огромные кувшины для вина. Пасека, если она есть, располагается позади дома.
Абхазский традиционный двор представляет собой обширную площадку, на которой красуется большое тенистое дерево (лавровишня, граб или грецкий орех), под которым хозяева проводят свободное время в жаркие дни. Просторный двор идеальной чистоты покрыт искусно остриженной зеленой травкой.
Сегодня абхазская усадьба представляет собой двухэтажный дом, на первом этаже которого располагается хозяйственная часть жилища, кухня с плитой и домашняя столовая. Зал верхнего этажа является парадным помещением дома – именно сюда приглашают гостей.
Глухой ворот, длинные рукава, туго перехваченный поясом стан – таков в идеале костюм абхаза. Всякое непристойное замечание по поводу своего костюма воспринималось как личное оскорбление. Отрезание полы черкески было равносильно мести. В то же время абхазы проявляли бесконечную щедрость и готовы были тут же отдать свой лучший костюм тому, кому их одежда пришлась по вкусу.
К абхазской национальной мужской одежде можно отнести черкеску с газырями из оленьих рогов, бурку, башлыки, войлочные шапки, ноговицы из шерстяной материи со штрипками или позументами, обшитые черными шнурками, с красиво простроченными черной ниткой краями Редкостью стал ременной пояс, украшенный металлическим набором – железными бляшками, выложенными узором из белого металла (количеством до десяти и более). С правой стороны пояса прикреплялась украшенная тем же белым металлом железная коробочка для хранения курдючного сала для смазки оружия, с левой стороны пояса помещалась кожаная сумочка с металлическим инкрустированным украшением на лицевой стороне, служившая некогда для ношения в ней стрел, пуль и пороха. Обязательным атрибутом национального костюма является оружие (кинжалы и кремневки) с костяными и металлическими инкрустациями, а также палка-посох с железным наконечником (алабашьа).
Бурка – своего рода плащ-накидка из черного косматого войлока. Широкие и высоко поднятые плечи придавали фигуре носителя величественную осанку. Она универсальна по своему назначению – в непогоду защищает и всадника, и коня, круп которого покрывает, а для воинов и пастухов служит и постелью, и палаткой. В хорошую погоду бурку сворачивали в виде валика и привязывали к задней луке седла.
Еще одна старинная принадлежность абхазской мужской одежды – башлык. Абхазы башлык носят по-разному: повязывают им голову в виде чалмы, концы башлыка закидывают за спину или оставляют свободно свисать по бокам. Традиционно на сельских сходах, торжествах и свадьбах его одевают, искусно обернув вокруг головы; на похоронах – он распущен и накинут на голову со свисающими спереди лопастями; путники, особенно в жару, носили его, перекинув через левое плечо, а зимой им повязывались как платком, скрестив концы под подбородком и закинув за спину. В случае необходимости башлык можно было использовать для перевязки перелома или вывиха, а также для связывания противника. Во время сбора урожая башлык использовали как сумку.
Традиционным элементом абхазской национальной культуры является алабашьа – деревянный посох с железным наконечником и крючком на верхнем конце в виде естественного ответвления. Она делается из дерева крепкой породы: молодых елок, клена, красного дерева или кизила. С алабашьей ходили в основном люди преклонного возраста, она служила признаком солидности и почтенности. Алабашьа главы рода переходила по наследству как семейно-родовая реликвия.
К женской национальной одежде относятся широкие длинные шаровары со сборкой у щиколоток и корсет, или укрыватель груди, а также различного рода рубахи, платья, кафтанчики и безрукавки. По традиции женщины должны одеваться так, чтобы кроме лица и кистей рук все тело было закрыто. Головными уборами – разной формы косынки, шали, на ногах – сафьяновые чувяки, сапожки либо обувь на деревянной подошве, позже – туфли на каблучке.
Традиции и быт абхазского народа
Сбор винограда считается исключительно мужским делом. Виноград собирают в конусообразную плетенку, которую сборщик спускает на длинной веревке. Ее подхватывают и пересыпают содержимое в специальные корзины для переноса винограда. Собранный урожай доставляется в специальную постройку, в которой хранится весь винодельческий инвентарь: дубовые бочки, остродонные кувшины, зарытые в землю, различные кувшины для переноски вина, воронки, черпаки и пр.
Виноград давят в специальной давильне – горизонтально лежащем на колодах выдолбленном стволе липы или в чане – огромном сосуде в форме бокала из дубовых клепок, стянутых обручами. В прошлом виноград давили ногами. В настоящее время используются механические станки.
Если это черный виноград, то на второй день мезгу размешивают лопатообразной месилкой, а на третий день вино вычерпывают и разливают в емкости. Белый виноград в давильне держат несколько дольше, чтобы придать вину янтарный цвет и терпкий вкус.
Вино хранится в бочках или кувшинах. Некоторые виноделы опускают в кувшин вишневую или черешневую кору, обладающую дубильными веществами. Во избежание скисания вина к нему добавляют хорошее разогретое вино из расчета 1:10.
В прошлом после окончания всех операций по изготовлению вина, абхазы выбрасывали выжимку, т.к. им не были известны крепкие алкогольные напитки. Только в XIX века, научившись винокурению от русских переселенцев, ее стали использовать для перегонки. Однако водка у абхазов является второстепенным алкогольным напитком, отдавая первое место вину.
Охота занимала значительное место в духовной культуре и в религиозной мифологии.
У абхазов существовал специальный “лесной язык”. Назначение его объясняют так: звери, мясо которых съедобно, могут понимать человеческую речь, поэтому во время охоты охотники переставали говорить на обычном абхазском языке и использовали «лесной язык», в котором звери, предметы и некоторые действия назывались словами, употребляемыми лишь во время охоты. Считалось, что тот, кто владеет «лесным языком» обретает власть нал лесными обитателями. Лесной язык имел целью не дать зверям возможности узнать о присутствии и намерениях охотников, ввести в заблуждение и притупить их чуткую бдительность. Также среди словесных табу существовал запрет на произношение имени членов охотничьей группы. Если надо было кого-то позвать, то свистели или стреляли.
Готовясь к охоте, группа охотников, обычно двое, иногда более, за семь-десять дней до отправления в путь договаривались о месте предстоящей охоты и назначали место сбора. В течение этого времени шла подготовительная работа. Приводили в порядок одежду, обычно серых тонов, чтобы резко не выделяться на фоне окружающей среды; удобную обувь – чувяки из бычьей или буйволиной шкуры, шерстяные носки, ноговицы, широкополый войлочный головной убор. Брали с собой скатанную бурку или козью шкуру с шерстью. Перед промыслом охотник не должен был умываться и бриться, а также старался не попадаться на глаза женской половине семьи.
На охоту отправлялись с воскресенья на понедельник, с понедельника на вторник или со среды на четверг, уходили тайно, незаметно от домашних и соседей, глубокой ночью или рано утром. Предводителем группы всегда был старший по возрасту. Находясь в горах, охотники не допускали между собой споров, обмана, они должны были находиться в полном согласии.
Обнаруживший объект охоты, указывал на него кивком головы снизу вверх. Пальцем запрещено показывать дичь. Также на дичь старались пристально не смотреть – считалось, что звери чувствуют взгляд человека. Строжайше запрещалось убивать зверей белой масти, т.к. считалось, что они принадлежат богу охоты.
При групповой охоте действует обычай, называемый “кто первым выпустит кровь”, суть которого заключается в том, что трофей принадлежит тому, кто первый ранил, даже если рана незначительна или это всего лишь царапина.. Ему принадлежит голова с рогами и плечом, а также шкура. Остальное мясо делится между другими участниками поровну.
Абхазская поговорка гласит: “Нет мужчины, не родившегося от женщины”. В традиционном абхазском обществе честь и слава женщины тщательно оберегались. Высоко почитались честь матери, сестры, дочери. Жена – помощница мужа во всех делах, хранительница домашнего очага – такое положение занимала хозяйка дома в традиционной абхазской семье.
К.Мачавариани следующим образом формулирует идеальные черты женщины-абхазки: “Она пленяет всякого своей красотой, манерами и грациозной ловкостью, умеет обшивать мужа и детей, готовить разнообразные блюда, она гостеприимна, но при этом скромна и женственна, а в случае нужды мужественна, храбра и неустрашима”.
В народе женщина пользуются большим уважением. Оскорбление женщины приравнивается к кровной обиде. Не допускаются неприличные выражения в присутствии женщин. Мстить женщине считается позорным поступком, недостойным мужчины. Даже самые непримиримые враги избегают убийства женщины из рода своих недругов. Позором покрыл бы себя тот, кто, вопреки обычаю, поднял бы руку на женщину, словом или действием оскорбил бы ее честь. “Хорошая собака – и та на женщину не лает”, – гласит абхазская поговорка. Всадник, встретившись с женщиной на дороге, должен уступить ей свою лошадь.
Домашнее хозяйство по-прежнему составляет обязанность абхазских женщин. В то же время по сравнению с другими горянками, абхазки пользовались большей свободой. Они не носили чадры, не избегали мужского общества, свободно принимали гостей в отсутствие мужа (но только в присутствии какой-нибудь старой родственницы), им не запрещалась верховая езда, причем они пользовались для этой цели специальным “женским седлом” и соответствующим костюмом.
С выходом замуж женщина не порывала связи с отцовским родом, который, в случае необходимости, может выступить в защиту ее интересов, оказать ей моральную и материальную помощь.
Вместе с тем, со стороны мужа, как сознающего свою силу и превосходство, проявляются элементы своего рода рыцарского снисхождения к слабому полу. Абхазские мужья почти никогда не прибегали к побоям и ругательствам. “Настоящий” мужчина считал это ниже своего достоинства. В случае обиды или грубого обращения жена может потребовать развода, который иногда еще совершается без всяких формальностей возвращением жены в дом ее родных. В то же время самовольный развод без достаточной причины (бездетность, измена и пр.) со стороны мужа не допускается. Бросить жену – значит нанести обиду всему ее роду, и муж должен дать объяснение или взять ее обратно.
В прошлом абхазки старательно пытались скрыть беременность от старших по возрасту. О появлении первых признаков своего нового состояния молодая сообщала свекрови через младших членов семьи или одну из невесток-ровесниц. Беременная должна была носить широкую одежду, поверх платья надевать свободно повязанный фартук. С появлением видимых признаков беременности женщина должна была вести себя скрытно, реже бывать на виду у свекра. В последние месяцы беременности она не навещала своих родителей, не появлялась в общественных местах.
Существует также множество предписаний магического характера. При первом шевелении плода нужно было обязательно посмотреть на что-либо красивое. Взгляд на цветущее дерево или красивую гору мог способствовать тому, что жизнь у будущего ребенка будет красивой и цветущей. Не только беременной, но и ее мужу запрещалось убивать змею или какое-либо другое животное. Считалось, что если они нарушат запрет – ребенок родится со шрамом. В период беременности жены муж не должен ходить на охоту. Женщине запрещалось потрошить курицу или любую другую домашнюю птицу. Если она нарушала этот запрет и дотрагивалась грязной рукой до своего тела, это вело к тому, что у ребенка появлялось родимое пятно на аналогичном месте. Считалось, что если беременная покормит лошадь кукурузой или солью из своего передника, то роды начнутся вовремя и пройдут нормально. Если корова оближет беременную женщину во время доения, то у будущего ребенка волосы будут “прилизанными”.
Существовали разные способы угадывания пола будущего ребенка. Считалось, что если первое шевеление плода происходит с левой стороны, то родится девочка, если с правой – мальчик. Неожиданно беременную просили показать руки. Если она протягивала руки ладонями вниз – родится девочка (руки напоминали крылья, девочка через некоторое время выпорхнет из дома, как птичка, и улетит в другой дом). Если беременная показывала руки ладонями вверх и сжимала при этом пальцы в кулак – родится непременно мальчик.
Роды происходили в доме мужа. Обычно женщина рожала, сидя на скамеечке, держась за два конца перекинутой через потолочную балку веревки. Во время родов в доме зажигали огонь, причем поддерживали его до утра – огонь считался очистительной силой.
Сразу же после появления ребенка на свет повитуха, слегка обмыв новорожденного водой, пеленала и укладывала его рядом с матерью. Затем она сама купалась и стирала свои вещи. После удачных родов повитуху одаривали полотенцем и мылом, считалось, что в противном случае на том свете повитуха не даст покоя роженице, преследуя за то, что она не дала ей возможности вымыть руки.
Самыми опасными днями в послеродовой период считали третий и седьмой день после родов. Дли защиты от злых духов новорожденному мальчику клали под подушку пулю или кинжал, девочке – деньги и отрез на платье.
Когда роженица впервые вставала с постели, совершался обряд агылара (“подниматься”, “вставать”). Обычно его проводили в четверг, в нем принимали участие только женщины. Обрядовой трапезе предшествовало моление, которое проводила “чистая” (т.е. не способная к деторождению) пожилая женщина. Она брала пустую тарелку и три раза обводила ею вокруг роженицы и ребенка, а затем произносила молитву, в которой просила бога, чтобы все болезни прошли мимо и ребенок рос здоровым. Есть обрядовую пищу имели право только женщины и дети. Считалось, что мужчина, отведавший эту пищу, лишался мужской силы.
Новорожденного укладывали в люльку на третий или седьмой день после рождения. Перед тем, как уложить его в люльку, произносили разнообразные пожелания, например: “Чтобы ты светился как солнце, налился как луна”. Запрещалось раскачивать пустую колыбель – считалось, что тогда ребенок вырастет беспокойным. Поднимать и переносить колыбель можно было только в одиночку – иначе это ассоциировалось с выносом покойника. С колыбелью обращались осторожно и бережно. Если она была “счастливой”, т.е. дети в ней росли здоровыми, то ее передавали по наследству из поколения в поколение. Первые месяцы ребенок постоянно проводил в люльке, лежа на спине в одном и том же неподвижном положении.
Существовал торжественный обряд наречения имени. Ребенка не называли именем отцовских и материнских предков. Принималось то имя, которое особенно нравилось старшим в семье, причем согласия матери на это не требовалось. Иногда новорожденному давали имя почетного гостя, зашедшего первым после рождения ребенка.
Абхазские матери особо заботились о чистоте детского тела, физическом здоровье и красоте ребенка. Своих малышей, как правило, регулярно купали. Купать ребенка можно было только в определенные дни недели, в случае нарушения считалось, что ребенок будет плохо расти. Нельзя было купать после захода солнца, а также в случае если в соседнем доме находился покойник. Строго следили за тем, чтобы вода не попала в пупок и уши ребенка. Перед началом купания и по его окончании обязательно произносили пожелание: “Чтобы ты рос крепким и здоровым!”.
Церемония первого прикладывания к груди называлась “открытием рта и смачиванием горла младенца”. Считалось, что сразу после рождения кормить новорожденного материнским молоком вредно, оно должно «очиститься», поэтому кормить ребенка в первый раз приглашали соседку. С тех пор семьи этих женщин становились родственными, ибо молочному родству у абхазов придавалось очень большое значение. Вообще абхазы считали, что ребенок вырастал более здоровым и сильным, если питался молоком женщины из другого рода.
Грудь женщины у абхазов считалась особо священной. Прикосновение к женской груди могло примирить кровно враждующие стороны, предотвратить кровную месть, установить близкие, даже родственные отношения между врагами.
В первое время ребенка укладывали в колыбель голым. Первую рубашку надевали когда ему исполнялось 1-2 месяца. Ее шили из старой сорочки отца, веря в то, что ребенок будет счастливым и больше будет привязан к отцу.
У абхазов отношение мужа к жене и родителей к детям характеризовалось большой сдержанностью. Проявлять публично особую заботу или ласку к своему ребенку считалось для мужчины непристойной слабостью.
Нравственное воспитание дети проходили как в семье, так и в обществе. Воспитателями выступали не только родители, но и любой взрослый человек, особенно старейшины. Старший, будь он родственник, сосед или чужой человек, имел право сделать замечание детям за любой их проступок. Большая роль отводилась общественному мнению.
Добавить комментарий